Детей было очень много. Мальчики и девочки. Некоторые – совсем маленькие, года три-четыре, не больше. Другие постарше, лет семь-восемь. Они шли по пустынной выжженной земле. Некоторые держались за руки: мальчик и девочка, две девочки. Другие шли по одиночке. «Как много детей, – думала она, постепенно наполняясь страхом. – Я никогда не смогу снова найти ту девочку. И мальчика. Я их навсегда потеряла. Где они? Должно быть, где-то среди этих детей. Я должна их найти».

Она в отчаянии бросилась к детям, которые спокойно и деловито шагали по направлению к горизонту. Она вглядывалась в их лица, но не узнавала. Дети шагали по сухой, спекшейся грязи, как автоматы: глядя прямо перед собой и не обращая на нее ни малейшего внимания. Их безжизненные, тусклые, тупые лица были лишены всякого выражения.

«Куда вы идете? – закричала она. – Куда?» Никто ей не ответил. «Вы их видели? – снова закричала она. – Девочку с длинным полосатым шарфом? Мальчика в кепи? Пожалуйста, скажите мне, если вы их видели».

Дети единым потоком повернули направо и направились в сторону моря. Она никогда раньше не видела моря. Вода была черной и маслянистой. Содрогнувшись, она закричала детям, чтобы те шли обратно. Но они словно не слышали. Ей стало страшно, она просто вся тряслась от страха. А дети продолжали шагать. «Нет! – закричала она. – Стойте!» Никакого ответа. Они шли и шли и заходили прямо в море, медленно погружаясь под воду и исчезая из виду. «О Господи, нет!» – кричала она. Никто ее не слышал.

Вокруг стало пусто. Осталась только она одна. И тут она увидела их. Они приближались к ней, взявшись за руки. Маленькая девочка с шарфом и мальчик в школьном кепи. Она помахала – дети замахали в ответ. Она побежала. Она была уже совсем близко к ним. Таблички, приколотые к их пальто, были огромными, больше, чем раньше. Они трепетали на ветру, заслоняя лица детей. Вдруг мальчик и девочка повернулись и побежали в сторону моря. «Нет! – закричала она. – Нет! Стойте! Не ходите туда!» Они не слушали. Она тоже побежала. Выжженная земля задрожала и треснула пополам. Она перескочила через трещину и, ловя ртом воздух, побежала дальше. Наконец она догнала детей и схватила мальчика за плечо. Он упирался. А потом медленно стал оборачиваться. Она закричала – у него не было лица. Она рывком повернула к себе девочку и снова закричала.

– Мама, что с тобой, что ты? – ворвался в ее комнату Джон, на ходу включая свет и подбегая к кровати.

Мередит сидела, глаза ее были широко открыты, лицо и шея покрыты холодным потом. Она покачала головой.

Сын сел прямо на одеяло. Он внимательно посмотрел на Мередит и крепко взял за руку, желая успокоить. Потом спросил:

– Что с тобой, мама?

Мередит глубоко вздохнула.

– Мне приснился странный сон, ночной кошмар.

– Он тебя напугал, я слышал, как ты кричала.

– Да, наверное. Извини, что разбудила тебя.

– Ничего. – Джон нахмурился. – Что за кошмар?

– Ничего конкретного, какие-то спутанные отрывки, – заставила себя улыбнуться Мередит, надеясь, что сын поверит. – Забудем. Я уже в полном порядке. Иди спать, солнышко.

Джонатан склонился, нежно поцеловал ее в щеку.

– Если что, сразу зови меня.

– Все отлично, – ответила она.

После того как Джон вышел из комнаты, Мередит долго лежала без сна, припоминая малейшие детали своего кошмара и обдумывая их.

Этот сон привиделся ей впервые много лет назад, когда она была совсем молоденькой и жила в Сиднее. Он повторялся в течение долгих лет, а потом вдруг внезапно прекратился, когда ей было около тридцати. И вдруг кошмар вернулся – она видела его вот уже два раза за последний месяц.

Снилось всегда одно и то же: пустынное место – заброшенное и зловещее. Дети, шагающие в море на свою погибель. И ее собственное отчаяние, что она не может найти мальчика и девочку.

Мередит всегда просыпалась в холодном поту. И всегда после пробуждения ее охватывал страх. Что означал этот сон?

17

– Сколько приступов у вас было? – спросила доктор Дженнифер Поллард, впиваясь взглядом в Мередит.

– Два в январе, два в феврале, три в марте и два в этом месяце… в четверг, на праздновании помолвки Кэт, и потом в воскресенье. Последний приступ был сильнее предыдущих. Он продолжался целый день, я чувствовала себя куда слабее, чем в другие разы. Мне было так плохо, что я даже не ходила вчера на работу. А сегодня утром попыталась поработать и очень быстро утомилась. И решила, что надо пойти к вам.

– Рада, что вы так решили, – ответила доктор. – По телефону вы мне рассказали, что симптомы всегда одинаковы: тошнота и полное изнеможение. Еще что-нибудь, Мередит?

– Больше ничего.

– Рвота, температура, спазмы в желудке, понос, головная боль?

Мередит отрицательно покачала головой.

– Нет, ничего такого. Меня мутит, и я ощущаю просто невероятную усталость.

– Ясно. – Дженнифер задумчиво потерла подбородок.

Мередит напряженно подалась вперед.

– Дженнифер, вы считаете, что я больна?

– Честно говоря, не уверена. Сначала мы проведем всестороннее обследование, а уж потом я поставлю точный диагноз. – Говоря это, врач открыла лежащую перед ней папку и проглядела верхнюю страницу. – Я смотрела вашу историю болезни перед нашей встречей; три месяца назад, в конце декабря, вы уже прошли полное обследование. Вы абсолютно здоровы, Мередит.

– Да, я знаю, вот почему я в полном недоумении.

– Ну что ж, разберемся, – деловито захлопнула папку Дженнифер. – Для начала сделаем все анализы.

Она встала и вышла из-за стола. Мередит тоже поднялась.

Дженнифер Поллард положила руку ей на плечо.

– Не смотрите так озабоченно. Мы обязательно докопаемся до сути.

– Как вы думаете, что это может быть? Поколебавшись, Дженифер сказала:

– Что угодно, но пока бессмысленно строить догадки. Может быть, и ничего. И в то же время я не хочу вас утешать, что вы в полном порядке. Для этого я вас слишком уважаю, да и вообще это не в моих правилах. Я убеждена, что с пациентами надо быть честным. Сильное утомление, симптомы которого вы описали, может свидетельствовать о многом. Анемия, гормональное расстройство, хроническая инфекция. И потом, это может быть элементарное переутомление.

– Нет, только не переутомление! – воскликнула Мередит. – Ведь в остальное время меня переполняют энергия и жажда деятельности.

– Пойдемте к Анджеле. – Дженнифер пропустила Мередит вперед, и они вышли из кабинета в коридор. – Вы ведь знаете наши порядки. Анджела возьмет кровь на анализ, сделает электрокардиограмму и снимок легких. Еще понадобится анализ мочи. Проведем полное обследование.

Открыв дверь в маленькую лабораторию, Дженнифер сказала:

– Вы пока раздевайтесь, а я сейчас пришлю Анджелу.

– Спасибо, – пробормотала Мередит.

Через час Мередит уже была снова одета и сидела в кабинете доктора Поллард. Мередит с тревогой смотрела на Дженнифер.

– Ну что?

– Ничего, – улыбнулась Дженнифер. – Как я и говорила, у вас не наблюдается никакой физической аномалии. Ни образований, ни опухолей, вы даже не поморщились, когда я мяла ваш живот. Давление в норме. Конечно, надо дождаться анализов крови и мочи, они будут готовы через пару дней. Но, честно говоря, я почти уверена, что они тоже не покажут ничего тревожного. В общем, вы по-прежнему совершенно здоровы, как и три месяца назад.

– Тогда как же вы объясняете эти приступы?

– Трудно сказать. – Дженнифер откинулась на спинку кресла и пристально посмотрела на Мередит. – Может быть, нервы? Стресс? Вы слишком много работаете. Сколько я вас знаю – а это без малого десять лет, – вы всегда были трудоголиком, хоть мне и не нравится это слово. А стресс может сыграть с организмом злую шутку.

– Понимаю. Но я не ощущаю никакого стресса, совсем наоборот. Честное слово, Дженнифер. Я не так много работала в последнее время, особенно когда была во Франции. Я занималась там переоборудованием гостиницы, но у меня замечательный партнер, она переложила основную нагрузку на себя. А по выходным я отдыхала с моим другом на Луаре, у него там загородный дом. – Мередит чуть подалась вперед и добавила: – Я никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. И с работой все в порядке, и с детьми.